Из воспоминаний сельского ветеринара

Джеймс Хэрриот известен как английский писатель, ветеринар и лётчик, автор книг о животных и о людях. Настоящее имя — Джеймс Альфред (Альф) Уайт.

Об авторе

Уайт собирался написать книгу долгое время, но большую часть времени поглощали ветеринарная практика и семья. Наконец благодаря усилиям жены в 1966, в возрасте 50 лет он начал писать. После нескольких неудач с рассказами о футболе, Джеймс обратился к теме, которую знал лучше всего. Альфред начинал сочинять с небольших заметок сельского ветеринара и рассказиков в несколько глав, изданных в сборниках под именем Джеймс Хэрриот. Псевдоним потребовался из-за существовавшего в конце 60-х годов запрета на рекламу услуг ветеринаров, хотя сами рассказы не были рекламой в явном виде. Соответственно, действие рассказов было перенесено в вымышленный городок Дарроуби , а все реальные люди выведены под вымышленными именами.

В 1969 году он написал книгу «Если бы они только могли говорить», первый из ставших всемирно известными сборников о работе ветеринара. «Если бы они только могли говорить» увидела свет в 1970 году, но особого успеха не имела, пока не попала к Томасу Маккормаку из издательства St. Martin’s Press в Нью-Йорке. В 1972 году он опубликовал первые две книги Хэрриота в одном томе под названием «О всех созданиях — больших и малых». Книга имела огромный успех, за ней последовали новые, по мотивам произведений Хэрриота было снято несколько фильмов и успешный телесериал. Книги написаны с большой любовью и тонким юмором, они стали настольными у начинающих ветеринаров и просто любителей животных.

Из воспоминаний сельского ветеринара

Джеймс Хэрриот не профессиональный писатель, он ветеринар. Писателю такую книгу не написать. Потому что это не сочинение, это рассказ о своей работе. О том, что накопилось за многие годы работы ветеринарного врача. О сотнях встреч, случаев, о фермерах, их коровах, овцах, свиньях, собаках, кошках. Тем не менее Джеймс Хэрриот — писатель, потому что книги его на родине и в других странах стали бестселлерами, их читают так, что этому может позавидовать любой романист. Он писатель, потому что это не биография, не рассказ бывалого человека, не мемуары. Это очень своеобразная книга, талантливая, какой, пожалуй, еще не было.

Животные, которых Хэрриот лечил, несмотря на свою бессловесность, обладают характером, у каждого свой нрав, их поведение бывает поинтереснее, чем у их хозяев. Казалось бы, работа ветеринарного врача в сельской глуши Йоркшира однообразна, утомительна и уж совсем малопривлекательна — скотные дворы, навоз, отёл, окот; чего стоят болезни этой скотины, а грубые фермеры, их невежество и требовательность. Вызовы и ночью, и в праздники. Тяжелая физическая работа, и все одно и то же из года в год. В чем тут можно найти утешение? Даже при наблюдательности, юморе. И откуда взять терпение в стычках со скупостью фермеров, с их подозрительностью, чванством. Сколько тут приходится нахлебаться и унижений, и стыда за свое профессиональное бессилие, потому что все это происходило в те времена, когда не было пенициллина, не было многих современных препаратов и оборудования.

Ощущение однообразия или тягостности своего дела никогда не позволило бы сохранить в памяти мозаику всевозможных эпизодов, все подробности прошедших лет вплоть до масти, физиономий рогатых пациентов — какой-нибудь козы Тины или пса Рипа. Что же это за чудесное свойство — память автора? Откуда все эти детали, подробности, эти голоса, мычание, брыкание давно ушедших из жизни тварей, о которых помнит он один? Откуда это неистощимое терпение и к людям, и к животным? Конечно, прежде всего от любви.

Автор любит и сострадает всем больным как врач. Пусть скотский, но врач, и, конечно, этика врача соблюдается им в полной мере и пронизывает всю его практику. Так-то оно так, но тут явно заключено нечто большее. И любовь его, она ведь тоже должна чем-то питаться, она имеет свои истоки. Какие? Что же они такое, в чем главный секрет и деятельности, и жизни Дж. Хэрриота? В том, наверное, что все живое, с которым он имеет дело — будь то пес Бренди и его хозяйка миссис Уэстби, телка Джека Скотта и сам Джек, — все они для него одинаково создания божьи и в этом смысле как бы равноправны. Недаром один из его четырех больших сборников называется в оригинале «Все они божьи создания» (в русском издании «И все они — создания природы»). Созданные Творцом, имеющие искру божью, они все — чудо, они — венец творения, достойные благоговения. Это, может быть, высшая форма любви, когда Природа обожествляется, когда нет места самомнению человека как высшего создания. Для Хэрриота у человека нет никаких преимуществ, и человек у него отнюдь не превосходит своих скотов. Существование кота Фреда облагораживает существование его хозяина, угрюмого Уолта Барнетта. Кошка — единственное существо, которое сумело в этой черствой душе пробудить чувство привязанности и любви. Каковы права человека в этом мире? За что его считать царем природы, ее властелином? Только право сильного. Никакого другого права нет у человека над другими животными, над всей гармонией Природы. Но разве это право?.. События семейные, личные, судьбы фермеров, их детей, отношения мужей и жен, их болезни — все это густо перемешано с злоключениями их животных, с их бедами и радостями. Это единый мир, совместное бытие — равно великое, равно зависимое и равно чувствующее.

Для Дж. Хэрриота «все они» именно создания божьи. Истинно религиозное, возвышенное отношение ко всему живому питает его любовь. Отсюда бьет неиссякаемый источник его доброты и терпения, сочувствия к страданиям любой бездомной собаки.

Все его книги преисполнены этой любовью, как и его душа. Здесь нет никакого зазора между написанным и пережитым. Поэтому, читая страницу за страницей, как будто соприкасаешься с любящей душой этого человека, и нет между нами и автором литературных красот и находок, нет языка, нет стилистики. Хотя все это наверняка присутствует, но в том-то и счастье наше читательское, и талант автора, что это никак не осознается.

Любовь, забота, сочувствие каждой страдающей твари, которой он отдавал всю душу, силы свои, и порождали личностное отношение, вернее, взаимоотношения; поэтому-то они так запечатлевались в памяти — спасенные им и те, кого он не мог спасти.

Хэрриот лечит животных, но через них помогает людям, его рогатые, хвостатые, мычащие, летающие пациенты помогают раскрыть человеческие характеры ярко и глубоко с неожиданной стороны.

Почти ни разу Дж. Хэрриот не осуждает, не бранит фермеров, хозяев — тех из них, кто унижал его, был жесток, зол. Он не позволяет себе высмеять их невежество или хамство, отплатить в этой книге своим обидчикам. Настойчивость, с которой он ищет в человеке доброту, а находя, восхищается ею, может, самое удивительное. Ему ведь приходится иметь дело с людьми не по выбору, он обязан являться к самым разным людям, все выслушивать — капризы и самодурство, глупость и хамство. Но и люди для него — нравственные пациенты, и их он лечит своим терпением и любовью.

Жизнь Дж. Хэрриота не претендует на подвиг, в его книге нет призывов, нет философских обоснований, нет дидактики. Он не моралист, он ни в чем не пытается убедить нас. Его поражает, что «по всему миру людям оказалась интересна моя личная жизнь». В этом-то прелесть и сила его книги. Она вдруг почти нечаянно приоткрывает без всяких на то намерений сокровенную и вечную проблему смысла человеческой жизни. Захолустье, тяжкий, неблагодарный, незамечаемый труд ветеринара. Читаешь и видишь, сколько красоты в этих йоркширских холмах, как непредсказуемо ведут себя животные, как своеобычны фермеры, как сурова их крестьянская жизнь. И как романтична профессия ветеринара, какое глубокое удовлетворение может она доставлять. Он не только возвысил свою профессию, он показал, как находить счастье в самом, казалось бы, невидном труде. А кроме того, еще существует возможность видеть всегда веселое и смешное. Эта книга освещена улыбкой, а то и смехом. Прекрасное чувство юмора, такое же доброе и любовное, как и многое другое в этом человеке. Как хорошо быть веселым, незлобивым, уметь прощать людей. Но если это щедро вознаграждается, то почему же так мало таких ветеринарных врачей, так мало хэрриотов? Преимущество скромного, почти бедного быта, устремленного вглубь, а не вширь, становится в этой книге завидным. Путешествия — редкость, роскошь малодоступна, праздников мало, одежда, еда — все самое простое, автомобиль старенький, дешевый, но, оказывается, есть другие повседневные радости, и их множество, почти каждый визит полон неожиданностей и загадок… В своем предисловии Хэрриот пишет о том, как создавались его книги. В его замысле не было никакой сверхзадачи, он всегда лишь отбирал любимые эпизоды из своей практики, «те, над которыми моя семья и я смеялись много лет». Наверное, так оно и было. Надо, оказывается, всего лишь любить все эти создания, прекрасные и удивительные, — это и есть самое главное и нужное всем.