ЧЕРНАЯ РУССКАЯ: «БЕГИ, АЛИСА, БЕГИ» В ТЕАТРЕ НА ТАГАНКЕ

В начале февраля на сцене Театра на Таганке состоялась премьера, приуроченная к 80-летию Владимира Высоцкого, - Максим Диденко поставил спектакль «Беги, Алиса, беги» по мотивам дискоспектакля 1976 года «Алиса в стране чудес» на музыку Владимир Семеновича. Предварительные показы состоялись в день рождения Высоцкого 25 января и на следующий день - 26 января. Магия чисел и историческое созвучие эпох прослеживается и в эффектной постановке Диденко.

Еще на подступах к «Беги, Алиса, беги», легко оценить, насколько это спектакль красивых и удачных жестов. Передовой, крайне востребованный и не менее трудолюбивый режиссер Максим Диденко («Чапаев и Пустота», «Молодая гвардия») взялся встряхнуть не только небольшой участок наследия Высоцкого - иконы позднесоветской культуры и Таганки в частности, - но сам театр, который после ухода Юрия Любимова уже почти десяток лет хоронили и стирали с культурной карты Москвы. За это время усилились позиции других мест силы, а некоторые, вроде «Электротеатра Станиславский» или «Гоголь-центра», и вовсе переизобрели себя с нуля. Пересобирает себя в прямом эфире и «Таганка» под руководством Ирины Апексимовой: если два года творческих поисков могли пройти мимо публики, то с появлением Диденко это стало решительно невозможно.

Наверняка вокруг премьеры «Таганки» образуются уморительные разговоры о традициях и наследии - верности букве Любимова и Высоцкого. Настолько работа режиссера Диденко, драматурга Валерия Печейкина, композитора Ивана Кушнира и художницы Марии Трегубовой отличается от сформированной и помещенной в музей эстетики двух легенд. За этими пустопорожними сличениями можно прозевать главное - «Беги, Алиса, беги» наследует не внешность, но бунтарский дух, а это главная традиция гражданского и ищущего творчества Юрия Любимова и Владимира Высоцкого. Эстетика закономерно осталась в своем времени - наивно ставить одежду превыше за её носителя. Столь же наивно было бы ждать от «Алисы» дословного следования радио-пьесе: в интервью на сайте театра Валерий Печейкин будто бы заочно оправдывается, объясняя, что Высоцкий интерпретировал Кэролла, а «Беги, Алиса, беги» - интерпретация Высоцкого (а в каком-то смысле - даже сиквел). Эти прописные истины полезно обновить - как оказывается полезно стереть пыль со старой пластинки.

«Беги, Алиса, беги» начинается с брехтианского разрушения четвертой стены: дрожащий и запинающийся Мартовский заяц (Дмитрий Высоцкий) трижды просит всех встать - «Суд идёт». Затем к нему присоединяется самоуверенный Белый кролик (Никита Лучихин), тыкающий пальцем в тех, кто еще не встал. Премьерная публика встречала такое начало улыбкой - сложно не зарифмовать абсурдный кэролловский суд с делом худрука «Гоголь-центра» Кирилла Серебренникова. Затем на сцене появятся три Алисы (Анастасия Митигуллина, Дарья Авратинская и Екатерина Рябушинская), совсем юная, постарше и постарше, которым предстоит дивиться не только сумасбродствам Королевы (Ирина Апексимова), но и трусости вчерашних знакомцев - Безумного Шляпника (Сергей Ушаков), Гусеницы (Екатерина Варкова) и даже потерявшего улыбку Чеширского кота (Александр Метелкин).

Подобное триединство Алис напоминает о цикле про Изумрудный город Александра Волкова, тоже русскоязычной интерпретации известного англоязычного сюжета, где взрослеющая Элли еще дважды возвращалась к Страшиле, Дровосеку и Трусливому льву. Как бы продолжает историю Льюиса Кэролла и «Алиса в стране чудес» Тима Бертона, где все персонажи узнавали героиню, а она - не узнавала никого. Тут Валерий Печейкин использует не только вечное возвращение, но и выводит инфернальную героиню Алису Ночи (Александра Басова), которая стоит за всеми злодеяниями Королевы и стремится прорваться в реальный мир. Не-сказочный же мир подвержен вечному дождю и исключительному доверию к телевидению - родители Алисы, например, на ящик с экраном дочь и променяли (появляются тут и такие персонажи, с облаками на голове или головой в облаках).

Несмотря на многочисленные сатирические нотки, «Беги, Алиса, беги» внешне вполне подходит под определение детского спектакля - с эффектными декорациями и костюмами, энергичными песнями Высоцкого в интерпретации Кушнира и обманчивой наивностью. Симбиоз сказки и сатиры - вообще едва ли не самая лучшая придумка в истории человечества: ни одна история взросления не обходится без осмысления окружающего мира, обретения навыка думать головой и победы над зачастую деспотичным злом. При этом уроки инакомыслия и самостоятельности редко застревают в паутине цензуры самого строгого и бдительного государства. Впрочем, эзопов язык «Алисы» Диденко не про очередной обличительный манифест - вместе с Печейкиным и Трегубовой режиссер выстраивает мир правильных вопросов.

Помимо очевидных намеков, что триумф зла возможен там, где уже правит трусость, а за одной мрачной фигурой виднеется еще более мрачная, спектакль предлагает подумать и о многолетней взаимосвязи таких патетичных понятий как «добро» и «зло». Страна чудес оказывается слишком зависима от «оппозиционного» лидера - и это не меньшая проблема, чем зависимость от одного лидера властного. Вдобавок ключевым антагонистом оказывается не некая абстрактная фигура, а доппельгангер Алисы - её абсолютно темная сторона, без которой обходятся разве что герои сказок. Борьба за свободу - это один поединок с деспотичностью и два поединка с собой (со страхом и собственной жаждой власти). 

Наконец, самым эффектным образом спектакля, помимо абсурдной сверх меры игры в крохей, символизирующий зрелищный опиум для народа, оказываются исполинские чашки из песенного номера Шляпника. Вращаясь, они демонстрируют разного рода логотипы - Олимпиаду-80, герб СССР, картинку с Микки-Маусом и надписью «Obey». Как завещал еще в «Чужих среди нас» Джон Карпентер: за любой организацией кроется механизм подчинения. Будь то злая Королева или Макдональдс.

Этот отказ от упрощения - едва ли не главное достоинство новой работы Максима Диденко, нарядной, запоминающейся, но не столь мощной, как его предыдущие спектакли. Сказывается и то, что в лучших спектаклях режиссера пульсирует энергией и смыслами коллективное тело, и то, что с труппой «Таганки» он еще не нашел такой близкий контакт, какой сложился у него с «брусникинцами». Это, впрочем, не повод премьеру игнорировать - сказка ложь, да в ней огонёк.

Источник