Може заспиваемо, хлопцы и дивчата

Може заспиваемо, хлопцы и дивчата

А когда замирали последние звуки  песен, не было больше  слепой ярости к прежним врагам, бессильной ненависти  к прошлому. Слезы катились по морщинистому костлявому  лицу Степана Цюха, всхлипывал и утирал покрасневший нос Петро Т0лстых, закрыв лицо  ладонями, рыдала Шура Лушник. Каждый плакал о своем, о чем не сказать, а только спеть.
  Шли годы. Все реже  собирались отцовы земляки, теперь они лишь изредка   приходили поодиночке, узнать, как дела, где  тот, а этот…  Болеет...  Не встает... Умер… Провожали одного за другим в последний путь. Плакали теперь уже за поминальными столами, без  слепой злобы к прошлому, без  веры в  будущее. И некому было сказать:
- Може заспіваємо, хлопці і дівчата…